Они копошатся, и вьются, и ползут, -
Так черви точат труп, не зная сожаленья,
Так гусеницы дуб грызут!
Как усыпить в груди былого угрызенья?
Где утопить врага: в вине, в любовном зелье,
Исконного врага больной души моей?
Душой развратною он погружен в похмелье,
Неутомим, как муравей.
Где утопить его: в вине, в любовном зелье? -
Скажи погибшему, волшебница и фея,
Скажи тому, кто пал, изнывши от скорбей,
Кто в грудах раненых отходит, цепенея,
Уже растоптанный копытами коней,
Скажи погибшему, волшебница и фея!
Скажи тому, чей труп почуял волк голодный
И ворон сторожит в безлюдии ночном,
Кто, как солдат, упал с надеждою бесплодной
Заснуть под собственным крестом:
Скажи тому, чей труп почуял волк голодный!
Как озарить лучом небесный мрак бездонный?
Когда пронижет ночь лучистая стрела?
Ни звезд, ни трепета зарницы похоронной;
Покровы тьмы - смола!
Как озарить лучом небесный мрак бездонный?
Надежда бледная в окне едва мигала,
И вдруг угасло все, угасло навсегда,
Бездомных путников дорога истерзала,
Луна померкла без следа!
Все Дьявол угасил, что там в окне мигало!
Скажи, любила ль ты, волшебное созданье,
Погибших насегда? Скажи, видала ль ты
Непоправимого бесплодные страданья,
Тоской изрытые черты?
Скажи, любила ль ты, волшебное созданье?
Непоправимое мне сердце рвет и гложет
Зубами острыми и, как термитов рой -
Забытый мавзолей, безжалостно тревожит
Дух обветшалый мой!..
Непоправимое мне сердце рвет и гложет!
На дне банальных сцен я наблюдал не раз,
Когда оркестра гром вдруг вспыхнет, пламенея,
Как зажигала вмиг зари волшебной газ
На адских небесах сияющая фея;
На дне банальных сцен я наблюдал не раз,
Как призрак, сотканный из золота и газа,
На землю низвергал гиганта-Сатану;
И ты, душа моя, не знавшая экстаза, -
Лишь сцена пошлая, где ждут мечту одну,
Лишь призрак, сотканный из золота и газа.
***
Привиденье
Как ангелы с лицом суровым,
Я стану пред твоим альковом,
С тенями ночи проскользну
К тебе, не тронув тишину.
Тебе я приготовил, юной,
И поцелуи, точно луны
Холодные, и ласки змей,
Свивающихся средь камней.
При свете дня, бледней асбеста,
Увидишь ты пустое место.
И будет холодно оно.
И, как другим одной любовью,
Над молодой твоею кровью
Царить мне ужасом дано.
Ошибка в текстеЯ стану пред твоим альковом,
С тенями ночи проскользну
К тебе, не тронув тишину.
Тебе я приготовил, юной,
И поцелуи, точно луны
Холодные, и ласки змей,
Свивающихся средь камней.
При свете дня, бледней асбеста,
Увидишь ты пустое место.
И будет холодно оно.
И, как другим одной любовью,
Над молодой твоею кровью
Царить мне ужасом дано.
***
Я вырою себе глубокий, черный ров,
Чтоб в недра тучные и полные улиток
Упасть, на дне стихий найти последний кров
И кости простереть, изнывшие от пыток.
Я ни одной слезы у мира не просил,
Я проклял кладбища, отвергнул завещанья;
И сам я воронов на тризну пригласил,
Чтоб остов смрадный им предать на растерзанье.
О, вы, безглазые, безухие друзья,
О, черви! к вам пришел мертвец веселый, я;
О вы, философы, сыны земного тленья!
Ползите ж сквозь меня без муки сожаленья;
Иль пытки новые возможны для того,
Кто - труп меж трупами, в ком все давно мертво
***
Февраль, седой ворчун и враг всего живого, Насвистывая марш зловещий похорон, В предместьях сеет смерть и льет холодный сон На бледных жителей кладбища городского. Улегшись на полу, больной и зябкий кот Не устает вертеть всем телом шелудивым; Чрез желоб кровельный, со стоном боязливым, Поэта старого бездомный дух бредет. Намокшие дрова, шипя, пищат упрямо; Часы простуженной им вторят фистулой; Меж тем валет червей и пиковая дама, - Наследье мрачное страдавшей водяной Старухи, - полные зловонья и отравы, Болтают про себя о днях любви и славы...
***
I
Идея, Форма, Существо
Низверглись в Стикс, в его трясину,
Где Бог не кинет в грязь и в тину
Частицу света своего.
Неосторожный Серафим,
Вкусив бесформенного чары,
Уплыл в бездонные кошмары,
Тоской бездомности томим.
И он в предсмертной маете
Стремится одолеть теченье,
Но все сильней коловерченье
И вой стремнины в темноте.
Он бьется в дьявольской сети,
Он шарит, весь опутан тиной,
Он ищет свет в норе змеиной,
Он путь пытается найти.
И он уже на край ступил
Той бездны, сыростью смердящей,
Где вечной лестницей сходящий
Идет без лампы, без перил,
Где, робкого сводя с ума,
Сверкают чудищ липких зраки,
И лишь они видны во мраке,
И лишь темней за ними тьма.
Корабль, застывший в вечном льду,
Полярным скованный простором,
Забывший, где пролив, которым
Приплыл он и попал в беду!
- Метафор много, мысль одна:
То судьбы, коим нет целенья,
И злое дело, нет сомненья,
Умеет делать Сатана.
II
О, светлое в смешенье с мрачным!
Сама в себя глядит душа,
Звездою черною дрожа
В колодце Истины прозрачном.
Дразнящий факел в адской мгле
Иль сгусток дьявольского смеха,
О, наша слава и утеха -
Вы, муки совести во Зле!